Военное духовенство в Русской Армии

Основой воспитания и обучения личного состава русской армии во все периоды ее развития являлось православие. Одним из каналов религиозно-нравственного воздействия на воинов служило военное духовенство. Оно делило с армией и флотом все тяготы боевой и мирной воинской жизни и немало содействовало в воспитании всех категорий военнослужащих.

 

История возникновения и совершенствования структуры управления

В полной мере о военно-религиозной службе в русской армии мы вправе говорить с момента появления самой постоянной армии, а это произошло, как мы знаем, в первой четверти XVIII в.

Правда, было бы несправедливо не вспомнить, что еще в допетровское время появились ее первые признаки. Об этом, в частности, свидетельствует документ, датированный 1647 г. «Учение и хитрость ратного строя пехотных людей», где впервые упоминается полковой священник[1]. На основании этого факта первые назначения в полки особых священников можно отнести: ко времени царствования государя Алексея Михайловича (1645–1676 гг.). Во времена Царя Федора Алексеевича (1676–1682 гг.) организация полковых церквей осуществлялась при непосредственном участии царя. Он сам предписывал патриаршему приказу назначать церковнослужителей и количество церковной утвари в полк.

Однако в полной мере о деятельности священнослужителей в воинской среде можно говорить только с момента создания регулярной армии и узаконенной формы деятельности в ней священников. При этом необходимо учитывать, что становление и полноценное функционирование военно-религиозной службы произошло не сразу. Путь становления занял столетия.

Известно, что в первой четверти XVIII в. правительство Императора Петра I произвело коренную реорганизацию вооруженных сил. Была упразднена прежняя военная организация: дворянское ополчение и стрелецкое войско. С 1699 г. введена рекрутская повинность, единая система воинских званий и твердые основы прохождения службы.

В 1716 г. впервые в уставах русской армии появились отдельные главы «О священнослужителях», которые определяли их правовое положение в армии, основные формы деятельности, обязанности, но не указывали, кем последние должны быть определены. С 1721 г. эта обязанность возлагалась на Святейший Правительствующий Синод, центральный орган управления церковными делами и имениями. Однако, Св. Синод, не имея в своем распоряжении кандидатов, предоставил это право преосвященным тех епархий (епархия – церковно-административная территориальная единица в христианской церкви, во главе которой стоит епархиальный архиерей (митрополит, архиепископ, епископ), в округах которых находились полковые команды. При этом Св. Синод предписывал епархиальным преосвященным назначать в полки священников «искусных» и известных им по своему благонравному поведению, которые должны служить примером для прихожан. На содержание их с патриаршей области и архиерейских епархий собирали по гривне с церкви, которые отправлялись в армию. Эта, на первый взгляд сложная система комплектования и финансирования военного духовенства, приобрела впервые элементы стройности и правовой обеспеченности. Это, в свою очередь, привело к значительному повышению эффективности религиозно-нравственного воздействия на воинов, и усилению ответственности священников за свою деятельность.

Параллельно с совершенствованием сухопутных войск в эпоху Императора Петра I строился военный флот. По мере его роста увеличивалось число матросов на корабле.

Если в 1713 г. на самом большом корабле «Полтава» по расписанию полагалось при наступательных действиях 460 чел, а при оборонительных только 300, то в 1718 г. появляются суда, на которых экипаж достигал 800 чел. В результате возник вопрос о судовых священнослужителях.

В апреле 1717 г. по указу царя было решено «В Российском флоте содержать на кораблях и других военных судах 39 священников»[2]. При выполнении этого указа правительство остановилось на белом духовенстве[3]. Но служба в военном флоте прельщала не многих. Например, в летнюю кампанию 1718 г. священников из белого духовенства оказалось во флоте всего 4 человека.

Это объяснялось неведомой суровой природой прибалтийского края, которая ассоциировалась у большинства с Сибирью. Кроме того, само учреждение флота Императором Петром I многим казалось греховной «мирской затеей». Неудача с призывом на флотскую службу белого духовенства побудила правительство искать священников для флота среди монашествующих лиц, которые не могли отказаться от назначения, так как были связаны обетом послушания. Поэтому с 1719 г. утвердилась практика назначения на флот монашествующих лиц.

Право назначения иеромонахов для службы на флоте, до учреждения Св. Синода, фактически принадлежало Александро-Невской Лавре. С 1721 г. эти права перешли к Св. Синоду. Он предписывал преосвященным разных епархий высылать необходимое количество иеромонахов для комплектования военно-морского духовенства. На практике дело было поставлено так, что отдельные священники назначались только на более крупные суда – корабли и фрегаты, а мелкие суда имели одного священника на нескольких.

Права, обязанности и материальное положение флотского духовенства, а также религиозно-нравственные отношения служащих на военных судах были определены в Морском уставе, утвержденном в 1720 г. Через год была обнародована Инструкция флотским иеромонахам: «Пункты о иеромонахах, состоящих во флоте», где регламентировалось их поведение и взаимное отношение между собою и служащими на корабле[4].

Регулярные военные походы армии, увеличение численности военного духовенства привели к необходимости создания специального органа для управления им. Этим объясняется появление при Петре I по примеру западных штабов должности полевого обер-священника. Согласно уставу 1716 г. полевой обер-священник полагался при фельдмаршале или генерале, командующем армией. Первый известный пример назначения на должность полевого обер-священника относится к 1746 г., когда по просьбе главнокомандующего армии генерал-фельдмаршала Ласси Св. Синод назначил протопопа Антипа Мартемьянова[5].

Аналогичные организационные нововведения происходили и на флоте. Морской устав 1720 г. предлагал поставить во главе всего флотского духовенства одного начального священника. Но так как на флоте по известным причинам служили иеромонахи, то и управление ими было поручено начальному иеромонаху или обер-иеромонаху. В помощь ему в период царствования Петра I во все эскадры назначались особые начальствующие иеромонахи, в первые годы называвшиеся также префектами.

Так складывалась система управления военным духовенством. Само собою понятно, что это управление получило вполне определенную и прочную организацию не сразу. На первых порах здесь было много неустоявшегося, и только к концу царствования Императора Петра I институт обер-священников (обер-иеромонахов), стоявших во главе военного духовенства, упрочился и получил на практике более или менее законченный вид. Таким образом, только при Императоре Петре I была создана и начала функционировать военно-религиозная служба как централизованная организация, предназначенная для обучения и нравственного воспитания военнослужащих.

До вступления на престол Императора Павла I (1796–1801 гг.) структура управления военным духовенством особых изменений не претерпела. Корабельные и полковые священники оставались в двойном подчинении. В организационном плане – Св. Синоду и военному руководству, а в делах церковных епархиальным управлениям и Преосвященному, в епархии которого квартировался тот или иной полк. И только в случае проведения компаний или боевых действий Св. Синодом назначался полевой обер-священник (на флоте – обер-иеромонах), которому на это время подчинялись священники частей, а в обычной жизни они опять поступали в ведение епархиальной администрации и сливались с епархиальным духовенством.

В годы правления Императора Павла I ведомство по управлению военным духовенством претерпело значительные изменения. При поддержке императора оно обособилось от епархиального, переподчинило себе все его функции по руководству полковыми священниками в мирное время и вело свою, независимую политику. В частности, в указе от 4 апреля 1800 г. Император Павел I объявлял:

«… положенный полевой обер-священник как в военное время и тогда, когда войска в движении, равно и в мирное время, иметь должен в ведении своем всех священников армии… без одобрения оного полевого обер-священника никаких перемен по части армейских священников не чинить»[6]. Св. Синод, со своей стороны, предписывал всем епархиальным архиереям поддерживать тесную связь с полевым обер-священником при подборе кандидатов для службы в армии и на флоте. Так начинался процесс относительного обособления военного духовенства от епархиального, появления священнослужителей, основной миссией которых было религиозно-нравственное воспитание воинов, совершение религиозных обрядов в армейских условиях.

Этому процессу способствовало также объединение армейского и флотского духовенства, сосредоточение его управления в одних руках – полевого обер-священника армии и флотов. Эта должность становилась постоянною. Первым на нее был назначен протоиерей П.Я. Озерецковский (1800–1807 гг.)[7]. Расположение Императора Павла I и право личного доклада императору ставили протоиерея П.Я. Озерецковского в исключительное положение в управлении военным духовенством.

Наряду с централизацией шел поиск и форм управления низовыми структурами военного духовенства. В частности, в инструкции полевым обер-священникам 1797 г., в связи с увеличением объема работы по руководству полковым духовенством, было предоставлено право избирать «достойнейших священников по дивизиям, чтобы они имели частное над прочими смотрение и в назначенное время о состоянии духовных лиц рапортовали»[8]. Таким образом, постановление учреждало еще один особый орган в управлении военным духовенством – дивизионных благочинных, которые призваны были содействовать полевому обер-священнику в управлении духовенством.

После смерти Павла I были предприняты попытки вернуться к старой схеме управления военным духовенством. Резко ограничивалась власть обер-священника армии и флотов, восстанавливался прежний порядок назначения, увольнения, награждения военного духовенства и т.д. Однако, как свидетельствуют источники, однозначного возврата к прошлому не произошло. Факты говорят о другом. Сосредоточение всего управления военным духовенством в Св. Синоде при масштабах существовавшей армии, крайне затрудняло его работу, обременяло его канцелярию перепиской, ведением учета и т.д. В связи с этим по предложению последнего в 1803–1806 гг. были приняты указы, которые значительно расширили права законного участия обер-священника в управлении военным духовенством. Он, как и раньше, представлял свои предложения в Св. Синод по определению священнослужителей в полки, назначению им пенсии и наград. Все это ставило его ведомство в одинаковое положение с епархиальными, тем самым окончательно обрисовало и определило его место в синодальном управлении.

Одновременно тяжело, в ведомственной борьбе шел и дальше процесс обособления военного духовенства от епархиального. Например, с 1812 г. в Св. Синоде неоднократно возникали вопросы о подведомственности различных неподвижных церквей, но окончательное определение по этому вопросу состоялось лишь в 1826 г., когда было объявлено, что все церкви при сухопутных и морских госпиталях, крепостях, портах, гарнизонах переходят из епархиального подчинения в ведомство обер-священника армии и флотов[9]. Так постепенно расширялись права, полномочия и сфера влияния военного духовенства.

В 1815 г. с определением состава Главного штаба его Императорского Величества была введена должность обер-священника Главного Штаба. Ему предписывалось быть священником всех частей, которые входили в состав гвардейского корпуса. С наименованием в 1830 г. гвардейского корпуса «отдельным», его должность стала именоваться «обер-священник Главного Штаба и отдельного гвардейского корпуса», а с переподчинением ему в 1844 г. священников гренадерского корпуса – «обер-священник гвардейского и гренадерского корпусов». Таким образом, в связи с положением, которое занимала гвардия в системе вооруженных сил, параллельно с ведомством обер-священника армии и флотов, было создано ведомство обер-священника Главного Штаба «гвардейского и гренадерского корпусов». Такое положение привело к двоевластию в одном по существу ведомстве, а в конечном итоге, хоть и временно, к нарушению единства военно-духовного управления.

В 1858 г. обер-священники были переименованы в главные священники. Один – «главным священником Главного Штаба и отдельных гвардейского и гренадерского корпусов», а другой – «главным священником армии и флотов». Назначались они властью царя из лиц белого духовенства при том только различии, что главный священник Главного Штаба по непосредственному усмотрению царя, а главный священник армии и флотов из кандидатов, представленных Св. Синодом. Они обязаны были наблюдать за службой подчиненного им духовенства, его поведением, заботиться об охране его прав и преимуществ, о материальном обеспечении, ходатайствовать о награждении достойных и назначении уволенным пенсий и пособий, наблюдать за правильным и законным употреблением церковных сумм и т.д. По своим правам они были поставлены наравне с епархиальными Преосвященными.

По сравнению с жалованием воинских чинов главные священники пользовались привилегиями генерал-майора. В отношении к подчиненному духовенству, они являлись высшей инстанцией по всем церковным делам своего ведомства. Свои административные распоряжения главные священники посылали в виде ордеров. Это была особенность, указывающая, что отношения главных священников к подчиненному духовенству принимали характер воинской дисциплины. В рассматриваемый период совершенствовались и вспомогательные органы военно-духовного управления. В частности, в состав действующей армии была введена должность полевого обер-священника. Он, как правило, назначался Св. Синодом из кандидатов, представленных главным священником армии и флотов, при согласовании с главнокомандующим той армии, в которую он назначался. Ему подчинялись все полковые священники армии, а в военное время – духовенство постоянных и временных госпиталей, находившихся на территории, объявленной на военном положении. Он, в свою очередь, подчинялся непосредственно главному священнику армии и флотов и обязан был информировать его о состоянии дел в армии.

С появлением в русской армии специальных корпусов для проведения самостоятельных действий, в составе его штаба полагался особый корпусной священник. Примером может служить деятельность обер-священника отдельного Кавказского корпуса. Учитывая сложность решаемых корпусом задач, обер-священнику предоставлялась определенная самостоятельность, расширялись его полномочия, совершенствовалась структура его канцелярии. В 1845 г. он имел в своем подчинении 466 священнослужителей, 156 церквей[10]. Ему предоставлялось право определять благочинных, выбирать и утверждать старост, снабжать церкви Св. Антиминсами[11] и Св. миром[12], увольнять священнослужителей в отпуска на определенные сроки и т. д.

Так шаг за шагом, с совершенствованием структуры вооруженных сил совершенствовалась военно-религиозная служба в русской армии. Особое место в ряду преобразований, по своим последствиям, в том числе и для системы управления военным духовенством, сыграла военная реформа 60-70-х годов XIX в. Характер изменений в военно-религиозной службе отразило «Положение об управлении церквами и духовенством военного ведомства», утвержденное 12 июня 1892 года.

Согласно принятому положению, начальствующее лицо над военным духовенством было названо «протопресвитером военного и морского духовенства»[13]. Для него был утвержден специальный штат управления. По рангу протопресвитер приравнивался к архиепископу в духовном плане и генерал-лейтенанту в военном. Он имел право на личные доклады царю. По делам церковного управления он получал указания только от Св. Синода, а по делам военного ведомства от военного и морского министров. В военное время протопресвитер военного и морского духовенства обязан был представлять Св. Синоду для утверждения кандидатуры полевых священников, для каждой из формируемых армий.

При протопресвитере, согласно утвержденным штатам, имелось духовное правление из трех человек, избиравшихся им из подведомственных ему и находящихся в Петербурге «благонадежных протоиереев и священников». При правлении состояли также два сверхштатных члена. Все они утверждались Св. Синодом, а председательство в правлении предоставлялось старейшему из его членов. Св. Синод утверждал также делопроизводителя, который руководил канцелярией. Ему подчинялись столоначальник и регистратор. Делопроизводитель подчинялся обер-прокурору Св. Синода. В последствии было утверждено также положение о помощнике протопресвитера, а в 1915 г. при нем на время войны учреждалась должность секретаря[14].

Следующей ступенькой духовного управленческого аппарата в армии и на флоте в начале XX в. являлся институт дивизионных благочинных. Они назначались и увольнялись протопресвитером и обязаны были регулярно посещать подведомственные им церкви, следить за преподаванием Закона Божьего в полковых учебных командах, рассматривать жалобы военных и светских лиц на полковых священников.

Основная работа по религиозному воспитанию военнослужащих, согласно организационно-штатной структуры, как и раньше, ложилась на полковых священников. В назначенный командиром час они обязаны были совершать богослужения в полковых церквах в воскресные, праздничные и «высокоторжественные» дни, поучать воинов «истинам православной веры и благочестия», вести беседы и чтения, утешать больных в лазаретах. В их обязанности входило также ограждение военнослужащих «от вредных учений», исправление «нравственных недостатков», предотвращение «отступления от православной веры»[15].

Полковые священники подчинялись благочинным и докладывали им о проделанной работе, моральном состоянии войск, трудностях. Благочинные, в свою очередь, периодически информировали протопресвитера военного и морского духовенства и Св. Синод, а последние – царя. Так информация о «душевном» состоянии войск достигала вершины пирамиды власти.

С установлением протопресвитера во главе военного духовенства, с созданием вспомогательных органов управления идея отдельного военно-духовного управления воплотилась в стройном административном механизме. Таким образом, можно отметить, что только к началу XX в. в русской армии сформировалась такая военно-религиозная служба, на которую мы зачастую ссылаемся, обращаясь к ее истории.

В целом штатно-должностная структура военного и морского духовенства, как показывает исторический опыт, позволяла успешно проводить в войсках работу по религиозно-нравственному воспитанию военнослужащих, изучать и оперативно воздействовать на моральное состояние войск, укреплять их благонадежность.

Основные направления деятельности военного духовенства

На первое место среди многих задач, решаемых военным духовенством, выступало стремление воспитать в русском воине духовно-нравственные силы, сделать его человеком, проникнутым истинно-христианским настроением, исполняющим свои обязанности не из-за страха угроз и наказания, а по совести и глубокому убеждению в святости своего долга. Оно заботилось о воспитании в войсках духа веры, благочестия и воинской дисциплины, терпения, мужества и самопожертвования. В одной из инструкции благочинным, составленной первыми обер-священниками, отмечалось:

«Главная задача военных пастырей, проповедуя Слово Божье перед военными людьми, наставлять их в неизменных обязанностях воина: в благочестии, беспредельной верности государю, повиновении начальству и усердии к службе…[16]

Во все времена на решение этих задач была направлена как богослужебная, так и внебогослужебная деятельность военного духовенства. В частности, богослужебная деятельность включала в себя освящение вновь спущенных на воду кораблей и благословение оружия, инженерно-технических сооружений и др., проведение молитв, литургий[17], молебнов[18] и крестных ходов[19], чтение проповедей и т. д. Внебогослужебная: сбор и обобщение информации о моральном состоянии войск; пастырские беседы, которые проводились индивидуально и по подразделениям; занятия по словесности; благотворительная деятельность и другие формы.

В реальной жизни, конечно же, разделение деятельности военного духовенства на богослужебную и внебогослужебную было весьма условным. Лучшие представители православной церкви в войсках главное внимание уделяли воину как человеку, небезгрешному, часто страдающему, но мужественно и безмерно любящему свое Отечество.

Среди направлений деятельности военного духовенства особое место отводилось духовно-просветительской работе пастырей. Необходимость ее вызывалась, прежде всего, религиозно-нравственной неподготовленностью молодого пополнения. По данным энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона в России в 1911 г. на тысячу новобранцев приходилось 617 неграмотных. В некоторых гарнизонах 70% из поступавшего молодого пополнения не имели ни малейшего представления не только о молитве, но и о религиозных началах[20]. В этих условиях одной из важных форм религиозно-нравственного просвещения являлись церковноприходские школы. Они открывались и функционировали при частях во многом благодаря энергии полковых священников, которые искали помещения для школы, осуществляли набор желающих, подбирали учителей, сами принимали непосредственное участие в обучении учащихся. Например, в 62 пехотном Суздальском полку, где в свое время Генералиссимус Суворов, побеждая невежество солдат, открыл для них школу и сам преподавал арифметику и Закон Божий, по инициативе полкового священника была создана школа для детей, где попечителем являлся командир, а руководителями обучения и воспитания полковой священник и пять офицеров полка[21].

Известны примеры, когда полковыми пастырями организовывались воскресные школы для нижних чинов, школы для бедных уличных детей, женские школы[22]. Таким образом, церковные школы при воинских частях выступали своеобразными центрами религиозно-нравственного просвещения и преподавания азов грамотности и начал общей культуры по всей России. В этих же целях военным духовенством активно использовались возможности церковных библиотек. Они появились в российской армии в 1858 г. по инициативе главного священника армии и флотов В.Б. Баженова. Каждая церковь была обеспечена книгами и брошюрами, каталогами дешевых книг, которые рекомендовалось приобрести на церковные суммы. Правда, эта литература в подавляющем большинстве была религиозно-назидательного характера.

В дальнейшем сеть церковных библиотек заметно расширилась. Руководство военного духовенства всячески поощряло деятельность полковых священников по открытию новых библиотек на церковные деньги. Идея создания библиотек всячески поддерживалась командованием воинских частей, общественностью гарнизонов. Нередки были случаи пожертвования среди офицеров, других категорий служащих воинских частей в пользу библиотек. Так, офицеры и чиновники 1-го Пластунского пешего батальона пожертвовали шесть билетов первого и второго внутренних займов для того, чтобы проценты с них использовать на устройство библиотеки при батальонной церкви для нижних чинов[23].

Известны примеры создания при церквах иконно-книжных лавок, так называемых «летучих библиотек». Через них военные пастыри распространяли среди военнослужащих религиозные книги, священные изображения, иконы.

Для разъяснения религиозно-нравственных ценностей использовались и другие формы работы. В частности, особой популярностью среди нижних чинов пользовались внебогослужебные беседы. Они проводились индивидуально или по подразделениям, отличались атмосферой непринужденности, открытости, доверия, уважения друг к другу. Командование полков для их организации выделяло определенные средства из хозяйственных сумм частей. О том значении, которое придавалось данной форме работы, свидетельствует тот факт, что с 1885 г., согласно особому приказу главного священника армии и флотов, проведение бесед полковым священником стало обязательным атрибутом его служебной практики. Проявляя заботу о религиозном образовании войска, военное духовенство серьезное внимание уделяло преподаванию Закона Божьего. Например, главный священник Кутневич В.И. (1832–1865), стремясь к соблюдению надлежащего церковного порядка в полках, в своих распоряжениях настоятельно рекомендовал «всем священнослужителям особо заняться преподаванием нижним чинам вверенных им полков Закона Божьего». А для того, чтобы ввести данную работу в более организованное русло, им самим было составлено и разослано в войска «Наставление о преподавании Закона Божьего нижним чинам»[24].

Особое внимание военное духовенство уделяло преподаванию Закона Божьего в полковых учебных командах, где велась подготовка унтер-офицеров. Они обязаны были овладеть определенными знаниями с тем, чтобы в дальнейшем умело использовать их в наставлении своих подчиненных. С этой целью будущие унтер-офицеры проходили 2-х годичную подготовку, где наряду с другими предметами два раза в неделю преподавался Закон Божий. В результате унтер-офицеры выступали руководителями для нижних чинов не только в военных вопросах, но и зачастую являлись проводниками правил веры и нравственности. Таким способом военное духовенство создавало для себя институт помощников, который должен был принимать активное участие в религиозно-нравственном просвещении военнослужащих. Правда, в литературе достаточно примеров, когда многие унтер-офицеры не всегда отличались праведным поведением.

Материальным обеспечением в религиозном просвещении служили такие издания Св. Синода, как «Букварь», «Начатки христианского учения». Евангелие на русском языке и др. Известные сегодня документы свидетельствуют, что распространению церковной литературы среди военнослужащих уделялось достаточно большое внимание.

Необходимо отметить, что эта деятельность церкви всячески поддерживалась правительством, которое поощряло ее издательскую деятельность и не скупилось выделять на это средства.

Проведение в вооруженных силах реформ во второй половине XIX в. настоятельно требовало совершенствования духовно-просветительской деятельности военных пастырей, поиска средств, которые подняли бы ее на качественно новый уровень. Решая эту проблему, протопресвитер А. А. Желобовский принял ряд нововведений. Они были направлены на единение сил, координацию действий и усилий всего военного духовенства в деле религиозно-нравственного наставления подопечных. В частности, в это время был создан печатный орган военно-духовного ведомства, учреждены братские собрания, введены в практику личные ревизии протопресвитером подведомственных учреждений.

С 1890 г. двумя выпусками в месяц начал выходить «Вестник военного духовенства»[25], а затем «Вестник военного и морского духовенства». Это был первый периодический журнал для военного духовенства, который был призван служить высоким целям общения между военными пастырями – обмену мнений, заявлению нужд, разъяснению недоумении и сомнений», успехам церковного проповедничества и внебогослужебного собеседования и т.д. С этой целью к его изданию привлекались лучшие силы военного духовенства. Вместе с тем шел постоянный поиск новых сил, идей среди низовых структур военной паствы. Для этого всем военным священнослужителям было вменено в обязанность ежегодно представлять в канцелярию протопресвитера одну проповедь и одну внебогослужебную беседу. В результате слаженной работы, помимо выпусков журналов, редакцией были изданы три больших сборника лучших проповедей применительно к воинскому быту. Они являлись незаменимым руководством военному пастырю в его проповеднической деятельности.

Наряду с периодической печатью военно-духовного ведомства, среди личного состава армии и флота распространялись церковные газеты и журналы, издаваемые Св. Синодом. Причем по цене они были более доступны для военнослужащих, чем светские.

Другим новым средством активизации духовно-просветительной деятельности военных пастырей служили братские собрания. В практике военно-духовного управления они появились в 1889 г. и представляли собой регулярные встречи военных священнослужителей. В ходе их рассматривались и решались вопросы о преподавании Закона Божьего в учебных полковых командах, об устройстве библиотек при всех военных церквах на церковные суммы, о распространении книг назидательного содержания между чинами и многие другие вопросы. В подавляющем большинстве они диктовались самой жизнью, а предлагаемые меры по их решению носили конкретный, деловой характер. Это свидетельствовало о стремлении военных пастырей к более жизненному и плодотворному служению нуждам паствы.

Известно, что братские собрания функционировали в Петербурге, Москве, Киеве, на Кавказе, других местах. Своей работой они помогали священнослужителям в преодолении трудностей, обогащали опытом в деятельности по духовному просвещению подопечных.

Однако далеко не все духовенство имело возможность участвовать в братских собраниях. Для того чтобы восполнить этот пробел, а также активизировать военно-религиозную службу на местах, практиковались ревизионные поездки протопресвитера по обзору подведомственных учреждений. Эти обзоры начались с 1889 г. по инициативе самого протопресвитера, а затем были закреплены в новом положении об управлении военным духовенством.

В ходе поездок духовный начальник на месте знакомился с положением церквей и духовенства. Имел возможность лично побеседовать о религиозных нуждах воинов с командирами различных рангов, встретиться с епархиальными властями, на территории которых находились воинские части, помочь, при необходимости, устранению тех недоразумений, которые порой еще возникали между епархиальным и военным духовенством. Заканчивались ревизионные обозрения созданием братских собраний из членов местного духовенства.

Этот путь сближения начальника с подведомственным ему духовенством приветствовался как священнослужителями, так и высшим военным руководством, вызывал сочувствие к религиозно-нравственным нуждам военнослужащих и встречал общее желание, как духовных, так и военных властей укреплять правила веры и нравственности в воинских частях.

Активно участвовало военное духовенство в борьбе с нравственными недугами в армии. И в те годы имели место случаи пьянства, «дедовщины» (называлось это возложение трудов житейских на новобранцев). Способы разрешения таких случаев были различные. Чаще всего строевой командир, замечавший «неуставные отношения», обращался к батюшке, а тот в своих беседах старался увещевать старослужащего, объяснить постыдность поступка и на библейских примерах обращался к его совести и достоинству. Воле того, он брал таких солдат к себе в помощники: они избирались старостами, пели в церковном хоре и т.д. Не стояло в стороне военное духовенство и в борьбе с таким злом, как пьянство. Известно, что 22 мая 1914 г. в России были утверждены «Меры против потребления спиртных напитков в армии». Согласно этим мерам, полковые священники обязаны были не менее двух раз в год делать сообщения перед офицерами о вреде и последствиях употребления алкоголя на организм. С нижними чинами священник обязан был вести беседы: не менее одного раза в неделю – со всеми людьми и, кроме того, одного раза с молодыми солдатами, замеченными в пьянстве. С этой же целью церковь обязана была организовывать в полках воскресные чтения, участвовать в создании обществ трезвенников, в проведении других мероприятий[26]. В развитии и утверждении религиозности военное командование видело наиболее эффективный путь борьбы с пьянством в вооруженных силах.
Составляющей успешной военно-религиозной работы в армии являлось постоянное внимание Царя, правительства, военного ведомства к совершенствованию материально-технической базы для обеспечения религиозных нужд войск. Так в 1900 г. военный министр А.Н. Куропаткин составил на имя царя доклад по улучшению быта нижних чинов, где писал: «представляется необходимым изыскать средства для постройки церквей при всех частях, в которых по штату положены священники»[27]. В результате, в том же году по указу Императора Николая II при Главном Штабе была учреждена особая комиссия, которая обязана была решать вопросы, касающиеся удовлетворения религиозных нужд войск. В частности, она разработала особый тип церкви. В 1901 г. вышел указ царя, согласно которому церковь должна была быть непременной принадлежностью казарм тех частей, по штатам которых положены были церковные причты[28].

Следуя этим решениям с 1901 г. по 1906 г. на церковное строительство было израсходовано 2 млн. рублей. С 1913 г. на нужды церковного строительства по военному ведомству ежегодно ассигновалось по 100 000 рублей[29]. Как следствие этого в начале XX в. в армии и на флоте наблюдалось увеличение количества храмов. Если в 1901 г. их насчитывалось 570, в 1906 г. – уже 665, то в 1910 г. – 819[30].

Наряду со строительством храмов для обеспечения религиозных нужд военнослужащих была проявлена активность по оборудованию образных комнат в каждой роте. Как правило, в ней помещалась икона в дорогих серебряных ризах, в большом киоте с висячей лампадой или переносным подсвечником. Рядом с иконой ставили кружку для сбора пожертвований на дальнейшее украшение образа.

Более полное представление о характере и содержании работы военного духовенства, о применяемых при этом формах и методах воздействия на человеческие души дает анализ деятельности священнослужителей в военное время, и особенно в боевой обстановке, на полях сражений. Именно в экстремальных условиях войны наиболее отчетливо заметно значение заботы православной церкви о патриотическом воспитании воинов, о привитии готовности защищать свою Родину не щадя жизни, чувства долга, помогающего безропотно переносить голод, холод, лишения и страдания, присущие походной жизни и фронтовым условиям.

Задачи перед священнослужителями в военное время стояли, в общем, те же, что и в мирное: они обязаны были удовлетворять религиозные чувства и потребности военнослужащих через совершение богослужений и треб[31], пастырским словом и примером вдохновлять воинов на ратные подвиги. Правда, ряд инструкций возлагал на них и специфические обязанности, а с началом первой мировой войны и такие, которые не несли их предшественники.

Так, полковому священнику вменялось в обязанность помогать врачам в перевязке раненых. Это требовало от каждого духовного лица соответствующих навыков. Чтобы это требование не осталось декларацией, при военных госпиталях с вновь прибывающими в действующую армию священниками организовывались десятидневные курсы. Полковому священнику поручалось также организовывать вывоз с поля боя убитых и раненых, заботиться о поддержании в порядке воинских могил и кладбищ, извещать родственников убитых, организовывать в своей части общества помощи семьям чинов этого полка[32]. От госпитальных священников требовалось чаще совершать богослужения для больных, ежедневно обходить палаты, беседовать и утешать, писать письма от имени больных на родину.

Главным и основным методом в деятельности военного духовенства в боевых условиях являлся личный пример. Должностные инструкции всех времен обязывали военных священников вести свою жизнь так, чтобы «воинские чины видели в них назидательный для себя пример веры, благочестия, исполнения обязанностей службы, доброй семейной жизни и правильных отношений к ближним, начальствующим подчиненным». Следуя этому правилу, полковой священник во время сражений обязан был находиться при войсках. Он должен был собственным примером поддерживать военнослужащих. Понимая важность такого предназначения, военные священники безропотно переносили тяготы походной жизни, ходили со своими частями на штурмы, напутствовали больных и умирающих под неприятельским огнем, сами терпели раны, плен и нередко принимали мученическую смерть от неприятеля. Так военные пастыри шли сами и вели свою паству к вершине духовного состояния человека – воинскому подвигу во имя Родины.

Сведения о подвигах военных священников, дошедшие до нас, кратки и отрывочны. Одним из первых покрыл себя неувядаемой ратной славой священник Т.Е. Куцинский.

При штурме Измаила в 1790 г., когда победа склонялась то в одну, то в другую сторону, в бой был брошен Полоцкий мушкетерский полк, который находился в резерве. Но в самом начале атаки командир полка был смертельно ранен. Солдаты заколебались. Видя это, полковой священник Трофим Куцинский, находившийся среди воинов, поднял крест и воодушевляя солдат словами: «Стой ребята! Вот вам командир!» бросился с ними на турок. Солдаты сломили врага и одержали победу. Сам же пастырь в ходе схватки был дважды ранен. За геройское участие в штурме Куцинский, по представлению князя Г.А. Потемкина, первым из духовных лиц получил золотой наперстный крест на Георгиевской ленте.

Священник 19 егерского полка Василий Васильковский – герой другой войны, войны 1812 г. Когда полк под Витебском вступил в бой, он шел впереди и благословлял его крестом. В разгар боя он находился в боевых порядках, поощрял и вдохновлял сражавшихся, исповедовал и причащал тяжело раненых и умирающих. В момент напутствия страдальцев был ранен сам, но не оставил полк в трудную минуту. И только второе ранение заставило его покинуть поле боя. Новый его подвиг был совершен в бою под Малым Ярославцем. В. Васильковский, по представлению главнокомандующего князя Кутузова, был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Это был первый случаи такой награды священнику. Однако лишения, душевные и телесные страдания, раны сломали молодой организм героя-пастыря. Он умер в 1813 г. во время похода во Францию[33].

Священник Навагинского мушкетерского полка А. Леонтьев за боевые подвиги в период с 1812 по 1814 гг. был награжден четырьмя наградами[34]. Перечисление героических поступков военных пастырей можно было бы продолжить. Об этом свидетельствуют следующие статистические данные. До 1904 г. за военные подвиги четыре пастыря удостоены высшей воинской награды – ордена Св. Георгия 4-й степени, 111 награждены золотыми наперсными крестами на Георгиевской ленте. За военные отличия 8 военных священников были награждены золотыми наперсными крестами от кабинета царя, 31 – наперсными крестами от Св Синода, еще 119 чел. в награду получили ордена Св Владимира 3 и 4 степени и Анны 2 и 3 степени с мечами и бантом, а 6 пастырей награждены иностранными орденами[35].

Не менее самоотверженными были подвиги военных пастырей в русско-японской и первой мировой воинах. Например, священник 11-го стрелкового полка отец Щербаковский в сражении под Ялу 18 апреля 1904 г. после того, как погибли все командиры, с крестом в руках, в полном облачении поднял в атаку остатки полка, которые отбили сопку и дали возможность остальным частям выйти из окружения. Израненный, он не покинул поле боя и был взят в плен. Японцы, узнавшие о его подвиге, с почестями вернули его на родину[36].

В подавляющем большинстве военное духовенство с достоинством, не жалея своей жизни, выполняло возложенные на него обязанности. Генерал А.А. Брусилов, вспоминая о тяжелых днях для русской армии в 1915 г., писал: «В тех жутких контратаках среди солдатских гимнастерок мелькали черные фигуры – полковые батюшки, подоткнув рясы, в грубых сапогах шли с воинами, ободряя робких простым евангельским словом и поведением… Они навсегда остались там, на полях Галиции, не разлучившись с паствой»[37].

Подтверждением ратных заслуг военного духовенства на полях сражений первой мировой войны служит тот факт, что, по неполным данным, за годы войны священникам было вручено: 227 золотых наперстных крестов на Георгиевской ленте, 85 орденов Св. Владимира 3-й степени с мечами, 203 ордена Св. Владимира 4 степени с мечами, 643 ордена Св. Анны 2 и 3 степени с мечами[38]. Некоторые имели несколько наград. Например, полковой священник Евтихий Тулупов за стойкость и мужество, проявленные в боях в годы первой мировой войны, был награжден орденом Св. Анны 3 степени с мечами и бантом и представлен к ордену Св. Георгия 4 степени[39]. Так не жалея жизни духовенство участвовало в защите Отечества и его интересов.

Церковь, в том числе и военная, как центр религиозно-нравственного воспитания всегда чтила и прославляла героев. Это проявлялось не только в богослужебной деятельности священнослужителей того или иного храма. Зачастую в церквях наряду с религиозными реликвиями верующих хранились боевые знамена прославленных частей, оружие и доспехи славных военачальников. Так, по свидетельству очевидцев, в церкви Морского кадетского корпуса на специальных мраморных досках черного и серого цвета были выбиты имена выпускников корпуса, погибших в боях (черные доски) и кораблекрушениях (серые доски) и своими ратным подвигами прославивших Отечество и военно-морской флот. В этом же ряду стоит решение Св. Синода, принятое в 1904 г. Оно требовало «… сельским церквам на стенах своих прибить черные доски с перечислением погибших славною смертью на поле брани: «Вечная память погибшим и слава живым». В этом призыве заключалась суть религиозно-нравственной деятельности духовенства.

Действительно, исторические факты свидетельствуют, что военное духовенство не только чтило память погибших, но проявляло всестороннюю заботу о живых. В военно-духовном ведомстве было понимание того, что материальная нужда вместе с неопределенностью служебных прав создавали для военных священников постоянные преграды свободному и беспрепятственному служению высокому долгу пастыря. Поэтому наряду с другими направлениями деятельности военно-духовного ведомства выделялась работа, направленная на повышение материального и служебного положения духовенства. И это было оправдано, так как материальное положение последнего долгое время было крайне низко.

Только во второй половине XIX в. появилась единая система мер по социальной защите военного духовенства. Она включала в себя: регулярный пересмотр денежного жалования, пенсионного обеспечения, выдачу единовременных пособий, систему мер по оказанию помощи престарелым и больным священникам, льготы для детей, сирот и вдов духовенства и т. д.

Например, по служебным правам и оплате военное духовенство приравнивалось к военным чинам и пользовалось определенными льготами. Так, настоятели военных соборов и храмов, подчиненные непосредственно протопресвитеру, дивизионные благочинные приравнивались к подполковнику русской армии, священники – к капитану, штатный и нештатный дьякон – к поручику. Только на рубеже ХIХ–ХХ вв. размеры жалования духовенству пересматривались трижды. В результате жалование полкового священника в начале века за год превышало почти в пять раз среднегодовую зарплату среднестатистического рабочего, например, в 1899 г. оно составляло: настоятелю военного собора и протоиерею-благочинному, по чину полковника – 1536 руб., нештатному протоиерею и священнику в звании благочинного, по чину подполковника – 1344 руб., священнику, по чину капитана, ротного командира – 1080 руб., штатному дьякону, по чину поручика – 877 руб.[40] Кроме основного жалованья в зависимости от обстоятельств военному пастырю полагалось квартирное, столовое, деньщичье довольствие, другие надбавки.

Особое внимание ведомство уделяло вопросу о заботе той категории духовенства, которая оставила службу по преклонности лет, болезни, другим несчастным случаям. Все это положительно отражалось на деятельности духовенства. Ощущая заботу о себе, чувствуя уверенность в социальной защищенности себя и своей семьи, они с еще большим вдохновением выполняли свои нелегкие служебные обязанности.

Таким образом, небольшой исторический экскурс позволяет сделать предварительные выводы. Распространение духовно-нравственных ценностей в армии и на флоте до октября 1917 г. это – не самопроизвольный процесс, а результат действия четко отлаженной системы складывающейся на протяжении столетий. Она включала: концепцию духовно-нравственного воспитания военнослужащих; деятельность института военного и морского духовенства; мощную материальную базу для ведения духовно-нравственного воспитания воинов; определенный арсенал форм и методов работы.

Безусловно, приведенные факты ни в коей мере не являются попыткой создать идеальное представление о деятельности Русской Православной Церкви в армии до октября 1917 г. Наряду с положительным здесь были и недостатки, и ошибки, и нерешенные проблемы. И об этом для полноты исторической достоверности необходимо помнить.

Только такое освещение истории Церкви вообще и военно-религиозной службы в частности, будет наиболее полезным и поучительным в размышлениях над тем, как следовало бы поставить дело воспитания в армии, при каких условиях мы можем рассчитывать на успех в решении насущных задач.

[1] Невзоров Н. Исторический очерк управления духовенством Военного ведомства России. Спб. 1875, с. 2-3.
[2] Смирнов А. История флотского духовенства. Пг.,1914, с. 6.
[3] Белое духовенство: часть православного духовенства, которая не дает обетов строгого воздержания, безбрачия и т. п. в отличие от черного (монашествующего) духовенства.
[4] Смирнов А. История флотского духовенства. Пг.1914, с. 35.
[5] Барсов Т. Об управлении Русским военным духовенством. Спб. 1879, с. 16.
[6] Столетие военного министерства 1802–1902. Управление церквями и православным духовенством военного ведомства. Спб., 1902.
[7] Указаны годы руководства ведомством военного и морского духовенства.
[8] Невзоров Н. Исторический очерк управления духовенством Военного ведомства России. Спб., 1875, с. 10.
[9] Цитович Г. Храмы армии и флота. Историко-статистическое описание. Пятигорск. 1913, с. 8.
[10] Столетие военного министерства 1802–1902. Управление церквями и православным духовенством военного ведомства. Спб.,1902, с. 14.
[11] Антиминс – четырехугольный льняной или шелковый платок с зашитыми в угол частицами мощей, с изображением находящегося в гробу Иисуса Христа и 4 евангелистов по углам. Принесение и возложение Антиминса на престол – необходимый ритуал, предшествующий совершению Таинства Причащения и освящения новых церквей.
[12] Миро – состав, употребляемый при совершении Таинства Миропомазания. В православных церквах миро изготавливается из оливкового масла, белого виноградного вина и ароматических веществ.
[13] С 1892 по 1917 гг. эту должность в русской армии занимали Желобовский А.А. (1888–1910), Аквилонов Е.П. (1910–1911), Шавельский Г.И. (1911–1917). См.: Свод военных постановлений. Изд. 3-е. Кн. 1. Спб., 1907, с. 746.
[14] Свод военных постановлений. Изд. 3-е. Кн. 1. Спб., 1907, с. 749-784.
[15] Приказы по военному ведомству и циркуляры Главного Штаба за 1914 год. Пг., 1914, с. 494-498.
[16] Столетие военного министерства 1802–1902. Управление церквями и православным духовенством военного ведомства. Спб.,1902, с. 22.
[17] Литургия у православных – обедня – главное христианское богослужение, во время которого совершается Таинство Причащения. Во время литургии совершаются различные ритуалы, молитвы, поются духовные песнопения, читается проповедь и т. д.
[18] Молебен – богослужение, носящее благодарственный или просительный характер. В отличие от молитвы всегда является коллективным.
[19] Крестный ход – торжественное шествие с хоругвями, иконами и другими святынями в православной церкви. Бывают обычные и чрезвычайные. К первым относят крестный ход вокруг церкви на пасху, в праздник богоявления для освящения воды, в честь местных святынь и др. Чрезвычайные проводятся церковью в особо важных случаях.
[20] Столетие военного министерства 1802–1902, с. 58.
[21] Столетие военного министерства 1802–1902, с. 32.
[22] Вестник военного духовенства. 1892. № 4, № 17.
[23] Столетие военного министерства 1802–1902. Управление церквями и православным духовенством военного ведомства. Спб.,1902, с. 53.
[24] Столетие военного министерства 1802–1902. Управление церквями и православным духовенством военного ведомства. Спб.,1902, с. 51.
[25] Журнал издавался Духовным правлением при протопресвитере военного и морского духовенства с 1890 по 1917 гг. по утвержденной Св. Синодом программе и на одинаковых с епархиальными ведомостями основаниях. С 1911 г. он стал именоваться «Вестник военного м морского духовенства». Выходил 2 раза в месяц. В 1917 г. вышло только 12 номеров. Последний номер вышел в июне 1917 г. Кроме того, с 1914 по 1917 гг. журнал издавал приложение Воскресный листок, а в 1917 г. «Официальные известия по ведомству военного и морского духовенства».
[26] Василенко В. Офицеры в рясах (Духовенство в царской армии). М.: Госвоениздат. 1930, с. 12-18.
[27] Цитович Г. Храмы армии и флота. Историко-статистическое описание. Пятигорск, 1913, с. 13.
[28] Причт – церковнослужители одного храма (прихода); в него входили: настоятель, священник, дьякон, пономарь, псаломщик и т. д.
[29] Цитович Г. Храмы армии и флота. Историко-статистическое описание. Пятигорск, 1913, с. 14.
[30] Василенко В. Офицеры в рясах (Духовенство в царской армии). М.: Госвоениздат. 1930.
[31] Треба – молитва и священнодействие, совершаемые священнослужителями по просьбе одного или нескольких верующих; к требам относятся также специальные службы на различные случаи (т. н. молебны за здравие, за победу в бою, по случаю засухи и т. д.).
[32] Руководственные указания духовенству действующей армии, 2-е изд. Электро-типография Б.К. Рабиновича. 1916. С. 4.
[33] Шавельский Г.И. Военное духовенство в борьбе России с Наполеоном. М., 1912., с. 22.
[34] Там же, с. 25.
[35] Столетие военного министерства 1802–1902 гг. Управление церквями и православным духовенством военного ведомства. Спб., 1902, с. 69-130.
[36] Сергеев В.С. С Крестом на поле брани. Родина. 199г. № 1, с. 49.
[37] Яковлев Н. 1 августа 1914 г. М.: Молодая гвардия. 1967. С. 681.
[38] Новиков В.С. Армия и Русская Православная Церковь. Военная мысль. 1992. № 4-5. С. 60-66.
[39] Вестник военного и морского духовенства. 1915. № 22. С. 698-699.
[40] Столетие военного министерства 1802–1902. С. 44-45; История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX – начала XX в. М.: Политиздат. 1991. С. 339; Столетие военного министерства 1802–1902. Управление церквями и православным духовенством военного ведомства. Спб.,1902. С. 15.

М.И. ИВАШКО, В.М. КУРЫЛЕВ, А.М. ЧУГУНОВ. Господь – Знамя мое. М., 2005.
(Серия «Духовно-нравственные и исторические традиции Русской Армии» (1-й вып.).

Источник: Сайт военного отдела Московской епархии

 

(68)